Ноги ныли и просили пощады. На высоте около трех с половиной тысяч метров над уровнем моря они наотрез отказались сотрудничать с остальными частями моего чрезмерно уставшего тела и, подкосившись, замерли в каком-то скрюченном положении на сыром черном камне.

Было несколько пасмурно, и, если честно, мы опасались, что весь подъем на вершину пройдет под дождем. С нами шли три голландца, сразу получившие одно на всех прозвище «марихуана», и две женщины из Уругвая из состава миротворческих сил, дислоцирующихся в этом районе, похожие на «солдата Джейн».

Всех нас конголезцы называют «музунгу», что означает «белокожий». Конечно же (буду откровенным до конца), в составе группы поднимались носильщики, каждый из которых нес по 12 кг нашего груза: теплую одежду, еду, питьевую воду, уголь для костра и спиртное, для тех, кто дойдет.

После небольшого брифинга, во время которого нам объяснили правила поведения в парке Вирунга и рассказали, какая участь ждет тех, кто дойти до вершины не сможет, мы не торопясь начали восхождение. О неудаче никто не думал: в конце концов неудача – это не поражение: это просто такой результат.

Впереди группы шел рейнджер, вооруженный автоматом Калашникова. К корпусу оружия синей изолентой были прикручены два рожка с боевыми патронами 7,62-го калибра. Замыкал цепочку поднимающихся еще один рейнджер, вооруженный точно так же.

Для чего сопровождающим рейнджерам оружие? Несколько лет назад в горах Вирунга пропали трое иностранцев, поднимавшихся на Ньирагонго. Никто точно не знает, почему они пропали: может быть, их увели в плен повстанцы, может быть, они по неосторожности свалились в кратер и сгорели заживо, может, провалились в вулканическую трещину и задохнулись от газов, может быть, что-то иное стало причиной исчезновения. Но после этого случая конголезцы на некоторое время прекратили доступ на вулкан, и пока правительство Демократической Республики Конго не договорилось с повстанцами государства Конго, никто из иностранцев на Ньирагонго не поднимался. Весной 2010 года восхождения возобновились, но только в сопровождении охраны. С тех пор чрезвычайных происшествий не происходило.

Мы шли по тропическому лесу по направлению к вершине вулкана. Высокие деревья по обе стороны от тропы у корней были словно укутаны остывшей лавой. Интересно все же: выливающаяся из земных недр лава, остывая, не сжигала деревья, а заботливо укрывала их, таким образом словно защищая от будущих извержений.

Поначалу подъем был несложен. По пологому склону мы поднимались все выше и выше. Я шел следом за рейнджером и смотрел себе под ноги. Я старался не разговаривать ни с кем, чтобы не сбить дыхание. Так советовал мне мой товарищ, который знает толк в восхождениях. Но рекомендации хороши лишь тогда, когда ими пользуешься, я же вместо контроля за дыханием стал придумывать для себя сюжеты про встречу с повстанцами. Вот, думаю, поднимаемся мы, такие красавцы, а из-за ближайших сопок за нами уже наблюдают повстанцы и снимают свое оружие с предохранителей. Скорее всего они злодеи и безжалостные разбойники. Мы поднимаемся все выше и выше, не замечая их. В это время повстанцы выходят из своих укрытий, стреляют в воздух и объявляют нас заложниками. Захватчиков  много, человек 20. Все вооружены. Наша охрана, естественно, сразу переходит на их сторону, объясняя, что у всех есть дети и их надо кормить. Мы тоже пытаемся рассказывать про своих голодных детей, но злые повстанцы громко смеются, опять стреляют в воздух и начинают делить предполагаемый выкуп. Тут становится смешно нам, славянам, потому что мы знаем, что за нас никто ничего платить не будет. Мы садимся на поваленные деревья, открываем бутылку водки и пьем по очереди, не закусывая. После третьего глотка начинаем шутить и смеяться. Голландцы смотрят – такое дело – достают листья марихуаны, похожие на скомканную пергаментную бумагу, и закуривают. Легкий пьянящий дымок начинает растворяться в тумане. Через минуту парни уже ржут, как кони, и, показывая пальцами на повстанцев, выкрикивают в их адрес что-то обидное. Бандиты понимают, что ситуация выходит из-под их контроля и нервно начинают передергивать затворы автоматов. Тут выходят вперед два «солдата Джейн» из Уругвая и начинают объяснять злодеям, что если к завтрашнему утру они не вернутся на базу, то их отсутствие будет расценено как «самоволка», а на их поиски будет брошена вся 20-тысячная армия миротворцев с танками, вертолетами и служебными собаками. Тут дует легкий ветерок, и дымок от голландских самокруток уходит в сторону героических уругваек. Они внезапно замолкают, потом некоторое время пристально смотрят друг на друга и тоже начинают ржать.

Я представил картину: на поляне в окружении повстанцев – пьяные славяне, обкуренные голландцы и две разъяренные уругвайки…  И все ржут…

Тут мои больные фантазии прервались, потому что идущий впереди меня рейнджер внезапно побежал. Оглядываясь, он предлагал бежать и мне, и всем, кто шел за мной. Причиной тому были не повстанцы, а обыкновенные муравьи, в данный момент переходящие тропу, по которой мы поднимались на вулкан. Если быстро перебежать этот участок, то коварные коротышки не успевают зацепиться за ваши ноги, чтобы потом быстро переползти выше по вашему телу, забраться в рукава или за ворот и искусать вас в свое удовольствие.

Туман начал рассеиваться, но сразу пошел дождь. Пришлось доставать дождевики, чтобы не промокнуть окончательно, и продолжать путь. Между тем подниматься становилось все сложнее. Склон стал круче, под ногами пересыпались крупные и острые куски застывшей лавы. Мы поднимались на вулкан по окаменевшему руслу, оставшемуся после последнего извержения.

В 2002 году один из дополнительных кратеров вулкана Ньирагонго треснул, и лава вылилась из земных недр на город  Гома, лежащий у его подножия. Расплавленная горная порода со скоростью около 100 км/час  неслась с крутых склонов горы, сжигая все живое на своем пути. Неслась именно по тому пути, по которому поднимались мы. Она дотекла до города и сожгла половину его, остановившись только у озера Киву. Это была катастрофа. Но то, что могло бы произойти, если бы лава не остановилась, делает данную катастрофу детской забавой. Дело в том, что озеро Киву, которое омывает берега Конго и Руанды, из-за плотного влажного атмосферного слоя не перемешивает свои воды, следствием чего стало появление огромных природных газовых резервуаров на дне этого озера. Скопление метана и двуокиси углерода представляет собой взрывоопасную смесь, которая при извержении ближайшего вулкана или небольшом землетрясении  активизируется и послужит причиной гигантской по своим масштабам экологической катастрофы. Есть все основания полагать, что окрестности вулкана Ньирагонго и озера Киву на сегодняшний день являются самыми опасными местами на планете, потому-то и занимают в последние годы первые строки всех апокалиптических прогнозов.

Наше восхождение продолжалось. После небольшого привала у меня уже появились сомнения в том, что я дойду до вершины. Если на привале я все еще мысленно представлял придуманный мною спектакль с повстанцами, то буквально через 100 метров крутого подъема на фантазии уже не хватало сил.

Мы поднимались уже два часа. Ноги начали стонать. Окружающий лес стал невысоким, и  уже кое-где встречались мхи и лишайники. Дышать становилось сложнее.  Любое лишнее движение, нарушающее ритм, сбивало дыхание, отчего становилось еще труднее. То справа, то слева от нас из невидимых трещин поднимались облака вулканических газов. Стало очевидно, что мы идем по тонкой скорлупе земного шара, внутри которого кипит расплавленная магма. Ощущение – более чем острое. Кое-где, перелетая с ветки на ветку, нас встречали птицы. Печально качали соцветиями дикие орхидеи, будто сожалея о чем-то. Снова пошел дождь.

К последнему привалу я уже не пришел, а практически приполз. Пот ручьем стекал по лицу, рубашка была мокрая, хоть выжимай. То ли от пота, то ли от дождя. Хотя скорее всего от того и от другого вместе.

Черная земля. Ни одной травинки. Я посмотрел на небо: два огромных черных ворона кружили над нами. Солнце клонилось к закату. Шел уже седьмой час подъема. Последний этап давался особенно тяжело: приходилось буквально карабкаться в гору с уклоном почти в 45 градусов. Все тело превратилось в одну болевую мышцу, а мозг отчаянно пытался достучаться до разума, вопрошая его: «Зачем, ну зачем тебе это было надо?».

Наконец-то дошли. Около самой горловины кратера, буквально в десяти метрах от него,  конголезцы поставили девять небольших домиков, в каждом по две кровати с тюфяками. Никаких удобств, никакого белья, нет ни связи, ни электричества, ни водопровода. Только одни черные камни вокруг.

Я буквально дополз до кровати и замертво упал на нее. Тело, приняв горизонтальное положение, немного приободрилось, и ноги, кажется, начали ко мне возвращаться. Я снял мокрую рубаху, вместо нее надел толстовку и теплый свитер: солнце уже скрылось за горизонтом, и стало достаточно прохладно. Теперь мне предстояло сделать еще несколько шагов, чтобы увидеть то, ради чего я целый день шел в эту гору. По черным острым камням, осторожно, чтобы не повредить камеру, я прошел еще несколько метров наверх и оказался на краю пропасти.

Плавящийся в адской температуре базальт раскалывался ярко-алыми трещинами, похожими на грозовые молнии, и играл протуберанцами, как на солнце. Плиты горных пород под воздействием тысячеградусной температуры, то опускались в это огненное варево, то всплывали на поверхность вместе с горящими фонтанами и фейерверками огненных брызг. Иногда лава переливалась через край, и тогда небольшие огненные реки стекали на дно кальдеры. Это, пожалуй, была самая фантастическая картина, увиденная мною за всю прожитую жизнь. Я сел на край обрыва и почувствовал, как дышит земля: оттуда, снизу поднимался теплый воздух. Мне показалось, ох, и нелегко же ей приходится!

Я оглянулся. Рядом со мной стоял рейнджер. Он не торопил меня, хотя на вершине было уже довольно холодно. Я достал фляжку со спиртом и предложил ему присесть рядом. Тот согласился. Сделав небольшой глоток, я почувствовал, как огненная жидкость обожгла мне горло. Я подумал: вот так же, наверное, обжигает землю выливающаяся из ее недр лава. Протянул флягу солдату. Тот тоже глотнул, но, правда, сразу закашлялся и чуть не уронил автомат в преисподнюю. Я предложил ему на закуску леденец, завалявшийся в кармане: больше ничего не было.

Мы еще немного посидели. Выпили еще по чуть-чуть.  Я поймал себя на мысли, что вовсе не думаю о том, что вулкан может в любой момент начать извержение и в этом случае спасения не будет. Мне, наоборот, казалось, что именно здесь я чувствую подлинный покой и полнейшее душевное равновесие. Поднявшись на вершину вулкана, я действительно ощутил, что одержал какую-то победу над собой.

Я спросил у солдата:

– Скажи, солдат, почему вы живете здесь, не уходите?  Рядом столько земли, а вы остаетесь между вулканом, который вот-вот извергнется, и озером, которое с минуты на минуту взорвется?

Тот недолго подумал и ответил:

– Понимаешь, музунгу,  прошлое не должно парализовывать  ваше сознание. Если мы уйдем с этой земли, вулканы пойдут за нами. Ты говоришь: озеро, вулкан… Мы-то хоть знаем, ЧТО может случиться. А вы там у себя живете в неведении и думаете, что у вас впереди много времени.  Случайных совпадений не бывает: мы давно уже связаны друг с другом, и знаем: перед большой бедой вулканы сами нас предупредят. На земле скопилось слишком много зла, и чем больше его становится, тем тяжелее ей выживать. Вот вулканы и помогают. Как могут. А кто предупредит вас?

Потом помолчал и добавил:

– Дай мне еще глоток. И иди спать, музунгу. До завтрашнего вечера никто больше не увидит горящего вулкана.

Я посмотрел вниз, но ничего, кроме плотного тумана, не увидел. Жерло вулкана словно укутали ватой, и только откуда-то снизу чуть слышно доносились грозные звуки преисподней.